Морок, как следует из народного творчества, наводят лешие. Но какие к черту лешие посреди башкирских степей? Кстати, кто же в степях занимается тем же, чем лешие в лесах? Степные? Или степшие? Правда, при ближайшем рассмотрении нечистая сила оказалась ни при чем. Впрочем, как и всегда.
Вообще-то, в этот рейс Мишка попасть никак не мог, поскольку был тружеником осмотровой канавы. То есть имел свое законное рабочее место, никоим образом не предусматривающее командировок. Однако жизнь – штука щедрая на не-ожиданности, и она учит нас, что грань между «возможно» и «невозможно» нередко трудноуловима, а порой исчезает вовсе.
Учение, как известно, – это свет, а не ученых – тьма тьмущая. И всякая жизнь, а уж тем более разумная, обязана тянуться к свету. Мишка, как человек разумный, так и поступал. Что во времена всеобщего и повального среднего образования означало учебу в институте. А если конкретно, то на вечернем отделении, поскольку богатыми родителями судьба его не наградила. Шофером он был не из последних: невзирая на молодость, имел все необходимые категории, да и классность не подкачала. Но уже первых недель занятий хватило, чтобы понять: учеба с работой не совмещаются. Пришлось ему, избегая командировки, срочно «утерять права» и перебраться «в яму».
Зимний день для Мишки начинался замечательно. Легкий морозец бодрил, первая в жизни сессия успешно сдана, в институт целых три недели торопиться не надо. И даже перспектива кручения в рабочее время отнюдь не мелких гаек на телах грузовиков доставляла радость. Вот только в ремзону Мишка не попал. А вместо нее был кабинет Матвеича, начальника мастерских. Тут-то и выяснилось, что Мишка отсутствовал 10 рабочих дней вместо причитавшихся по закону 10 календарных. То есть попросту прогулял два дня. Неизвестно, как распорядился бы ситуацией Матвеич в отношении своего лучшего ремонтника (не пьет, да и квалификацией Бог не обидел), но в Конторе имелась проблема посерьезнее – больничный Мадьяра.
С какой стати его звали Мадьяром, не помнил уже никто. Собственно, и рожа, и фамилия с именем у него были самые что ни на есть русские. Но что важнее, работал Мадьяр на предприятии с его основания, а потому был Настоящим Ветераном. Именно так, с больших букв, поскольку ветеранство свое использовал на все сто процентов. Был он «чистым дальнобойщиком», то есть «по месту» практически не работал. Ездил на МАЗ-504В с двадцатитонной телегой и славился тем, что, с одной стороны, никогда не попадался на «леваке» (ну, это отдельная история…), а с другой – с ноября по март сидел на больничном с диагнозом «радикулит», который, как известно, относится к разряду профессиональных заболеваний шоферов.
Чего Мадьяру в тот год не сиделось дома, теперь уже сказать не может никто, но штука в том, что его двадцатитонник оказался за-груженным резиной в Уфу, и только после этого Мадьяр подался на ежегодный больничный. Похоже, на сей раз его прихватило по-настоящему… По-человечески всем все понятно, но резину-то везти надо! А посему Мишке и предложили в течение суток разыскать «утерянные права» и провернуть сию непыльную работенку. В противном случае… Впрочем, о нем лучше и не думать, ибо в Конторе отродясь не стеснялись пользоваться статьями КЗоТ, регламентирующими «увольнение по инициативе администрации»…
Заказ Контора, надобно заметить, урвала нехилый. Для его выполнения, даром, что по зиме народ на межгороде почти не работал, задействовали почти все имевшиеся автопоезда. И Мишка, понятное дело, оказался последним, кто отправился в Уфу. Что, вообще говоря, противоречило главному неписанному правилу организации подобных перевозок: ставить замыкающим самого-самого. Не передовика, а самого запасливого, самого грамотного, самого умелого, и почти всегда – самого жуликоватого. Судя по всему, на эту роль планировался Мадьяр, однако не срослось. Так что замыкающим стал Мишка.
Впечатлениями приехавший из Уфы народ делился щедро. Ну, сами посудите. Степь. Зима. Снег. Дорога на несколько километров расчищена на ширину три-четыре метра. И через несколько километров – площадки для разъезда. А если встречный? Тащись с прицепом задним ходом? Вот подарок!!! Мишке этого тоже досталось, но только он отмалчивался. А дело в том, что главная радость всей этой транспортной операции свалилась именно на его голову, что было в действительности совершенной закономерностью.
Вопреки всем еканьям сердца и плохим предчувствиям, а также страхам по части встречных, до места разгрузки Мишка добрался благополучно. Что, впрочем, не-удивительно: за машиной Мадьяр следил, а дорога – она дорога и есть. А вот на обратном пути выпал Мишке случай показать себя. Как водится, дело обошлось без небесных труб и других знаков божественного провидения. Просто на обочине, разумеется, если можно назвать обочиной добрую половину расчищенной для движения полосы, стоял наш «сто тридцатый» с полуприцепом. Разумеется, груженый, поскольку кто бы отправил в такую даль машины без «обратки»? Так же естественно, Мишка остановился, ибо очевидность проблем у «сто тридцатого» не вызывала сомнения. Дальше начался полный дурдом.
Начнем с того, что водителем оного «Зила» оказался Гоша. Он не выглядел ни замерзшим, ни сломавшимся. Однако стоял между разъездами и, судя по всему, не имел никакой возможности самостоятельно убраться в более подходящее место. Затем события приняли уж совсем мистический оборот. Проехал Мишка вперед, принял вправо настолько, чтобы и его при большой нужде можно было объехать, и подошел к Гоше. Состоявшийся диалог вполне очевиден.
«Ты чего тут?» «Да вот, стою». «А чего стоишь?» «Не едет». «Не едет – это как?» «Да ты сам посмотри! На холостых работает, а как с места двинуться попробуешь – крышка с трамблера соскакивает». Посмотрел. Пристегнули крышку. Машина работает, в кабине тепло. Все работает. Все замечательно. Никаких признаков неис-правностей. Ну так езжай! Ж-Ж-Ж-жжж-ук! Не заводится. Открываем капот – отстегнута крышка трамблера. Пристегнули. Завели. Работает, никаких признаков неисправности… и так до бесконечности.
Ну, что тут будешь делать? На улице минус тридцать, бензина у Гоши еще на одну ночь от силы… Хорошо, у Мадьяра на машине трос имеется. Зацепились, поехали. На разъезде опыт повторили. Ничего нового. Ладно, поползли до Москвы. Бог даст, доедем. Так и двинули: МАЗ с груженым полуприцепом поводырем, а груженый же ЗИЛ с работающим на холостых двигателем – на «длинном зажигании».
Смех сказать, все немеренные тысячи километров прошли без приключений. Более того, разгрузились. Прибыли в стойло. Мадьярский МАЗ откатил Мишка к забору, воду слил, чего еще? А вот с ЗИЛом заковыка: чего ж ему окаянному не хватает? В пустом виде он, паразит даже на яму сам заехал… Даром что с полуприцепом.
Искали и соображали долго. И ничего не получалось. Затем Мишка выдал гипотезу: мол, он же десятью тоннами загружен был! Проверить надо – груженную с перебором телегу зацепить. Собственно, первая цель технической службы – отфутболить водилу на линию; типа, когда сможет вразумительно сказать, чего и где поменять надо, тогда и милости просим. А до тех пор езжай, милый, за тонно-километрами. Но тут Мишка возопил: «Я же видел!!!» Собственно, кто он есть – слесарюга, да еще и не заслуженный, так что наплевать на его вопли. Но, с другой стороны, кто поток «колхидских» производственных травм прервал? Так что Матвеич, судя по всему, в Мишкин технический гений веровал крепко. И кучу народа, но что еще сложнее – службу эксплуатации на предмет наличия нужной телеги напряг.
После того как зацепили телегу, все могли убедиться в Мишкиной и Гошиной правоте. Знающий народ впал в раздумья: с чего бы такое чудо? Леший людей морочит, это понятно. Но не в степях же! А «степшему» в наших лесистых местах делать нечего. В общем, сплошная тайна природы. На том день и закончился.
А с утра Мишка Гошу выловил и объявил, что загадки в природе есть, но разгадывать такие – большого ума не требуется. Похоже, он всю ночь не спал, а под конец осенило: чего бошку ломать, когда можно просто глянуть! Взгромоздился Мишка на крыло, пристегнул крышку. Заводи! Работает. А теперь трогайся! Ж-Ж-Ж-жжж-ук! Не работает. Стоп, перекур. Через час смотреть будем.
Сидели в курилке, травили анекдоты. Мишка вроде и не знает, что к чему. К нему с вопросами, а он: есть подозрения, остынет коллектор – смотреть будем. И ведь вот паразит, даже бровью не повел. Покурили. Залез он на прежнее место, пошарил рукой, полез поглубже, потом еще поглубже, потом вовсе раскорячился, покряхтел… а потом очень ярко и красочно сказал. Сказал, что именно думает о Гоше и всех предках до тридцатого колена включительно, выродивших такого… Право, в русском языке ни такого слова, ни понятия нет, какого. Что Мишка и объявил во всеуслышание.
А ларчик, как водится, открывался просто. Когда стало известно, что понадобится ехать в Уфу, а на базе народ по зиме на межгород ездить избегал, начальство вошло в положение шоферов и позволило загнать машины перед поездкой «на ямы». «Люди с понятием» попользовали эту возможность на то, чтобы проверить затяжку всех гаек, обслужить топливную, перебрать трамблер, помыть карбюратор… В общем, прогнозируя грядущие проблемы, от них избавлялись.
И только Гоша, раздобыв где-то часы от «двадцать первой Волги», приложил их стеклом к передней панели грузовика, обвел гвоздем. Высверлил по получившемуся контуру дрелью отверстия, пропилил промежутки, обработал отверстие напильником и… получил дырку, в которую часы и провалились. На том подготовка к рейсу и закончилась. А вот того, что на одной из задних опор двигателя в гайке отсутствует шплинт, а сама гайка не затянута, Гоша не видел. Потому как не смотрел.
Дальнейшее очевидно. Незатянутая и незаконтренная гайка в дальней дороге отвинтилась. И двигатель оказался попросту лежащим сверху на опоре. На пустой машине он так и лежал на опоре, да и на скорости тоже, разумеется – некоторое время. Но при попытке тронуть тяжелогруженый автомобиль с места реактивные силы поднимали мотор с места, и он сковыривал крышку с прерывателя-распределителя – в просторечии трамблера. После чего работать уже не мог.
Эх, и почему я в ту пору не был журналистом? А соответственно и про диктофон ничего не знал? Пропала для потомков Мишкина речь, ох, пропала… А ведь какой шедевр был!!! Но право, рожа Гошкиного бати, работавшего там же и всю речь случайно услышавшего, стоила большего.
Ну вот, вроде и вся история. С одной стороны, вроде ясно: коли едешь за тридевять земель, так по-смотри на гайки. В автомобиле чертовски много гаек и болтов. Кажется, несколько тысяч. Но только попробуй забыть про какой-нибудь! Тут же, зараза, отвинтится, да с такими последствиями, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И дабы не по природной воле, а по собственной глупости не попасть в положение героя песни Высоцкого: «…Кругом пятьсот и ваших нет… ищу я выход из ворот, но нет его, есть только вход…»,– на все надобно глянуть. Научиться этому легко: повоешь разок на луну тамбовским волком, и готово. Но вообще-то, лучше начинать шевелиться сразу. Тогда и выть, глядишь, не придется.
Алексей Виноградов
